Франсуа Вийон
1. Вступление: литература до Вийона
В XIII в. культура Франции, благодаря поэзии гениальных провансальских трубадуров и творчеству труверов, среди которых блистала ярчайшая звезда Кретьена де Труа, благодаря великолепной готической архитектуре и университетской науке, была ведущей среди западных культур. В немалой степени этому, разумеется, способствовала и деятельность выдающихся мыслителей Сигера Брабантского и Жана де Мена, антипапская политика французских королей, проводником которой в Италии был Брунетто Латини, учитель Данте. В XIV - первой половине XV в. развитие французской культуры проходило в обстановке Столетней войны (1337 - 1453), острых социальных потрясений, что, однако, не привело к быстрому качественному скачку: слишком сильны были во Франции средневековые литературные традиции. Поэтому можно сказать, что в данный период здесь развертывался новый тип эволюции средневековой культуры, с ее аллегоризмом и морализмом. Но жизнь все же развивалась, росли города, а вместе с ними и удельный вес городской словесности, оттесняющей куртуазную литературу, видоизменяющей ее и приобретающей таким образом новое качество. Усилиями ученых и философов Иоанна Буридана (1300 - 1359), Николая Ортекура, Николая Орезмского (1320 - 1382) во Франции усилился интерес к античности, который рассматривается специалистами как первые ростки гуманизма. Проповедник Жан Жерсон (1362 - 1429) одним из первых принялся за изучение классической латыни. Филипп де Мезьер (1327 - 1405) стал первым переводчиком Петрарки на французский язык. Оплотом новой культуры были круги городской интеллигенции, отчасти связанные с двором, но главным образом - с вышедшими из-под жесткой опеки церкви "молодыми" университетами в Орлеане, Лионе, Гренобле, Перпиньяне, Анжере. Возникают и светские городские школы, прообразы коллежей. Начинается время публицистики, и теперь уже не Франция на Италию, а Италия на Францию начинает оказывать просвещенное влияние. Новая литература начинается, собственно, с театра, с мистерий, то есть полупрофессиональных представлений, в которых обыкновенно принимают участие и зрители, зачастую идущих неделями: многие из них насчитывали по 50 и более тысяч стихотворных строк. Сперва они были, конечно, чисто религиозными, но быстро обмирщались. Наиболее популярные авторы мистерий: Арнуль Гребан (1420 - 1471) с его "Мистерией страстей" и "Мистерией деяний апостолов"; Жан Мишель, а также Жак Миле (1428 - 1466) с "Мистерией о разрушении Трои" и "Мистерией об осаде Орлеана", в которой была выведена Жанна д\' Арк. Помимо мистерий очень популярны были небольшие аллегорические пьесы - моралите, изображавшие такие понятия и страсти, как, например, Скупость, Вожделение и т.п. Наиболее значительные авторы: Андре де ла Винь, Жорж Шателен (1403 - 1475). Самым же популярным жанром во Франции тех времен был, что совершенно естественно, фарс с его духом веселья, грубой буффонады, идущей от масленичных игр и карнавалов. И, тем не менее ведущее положение было все-таки за лирикой. Школа искусства поэзии Гийома де Машо превратила поэзию в науку, так называемую "вторую риторику". Скоро поэзия сильно сблизилась с музыкой (впрочем, они были неразлучны еще со времен трубадуров), и многие поэты составляли музыкальные трактаты: Жан де Мюри, Жан де Груши, тот же Николай Орезмский ("О конфигурации качества", "О разделении монохорда"). Знаменитый везде Петрарка (помните, его собирались увенчать лавровым венком короля поэтов сразу в нескольких городах, в том числе и в Париже, но поэт выбрал Рим?..) лучшим французским поэтом считал Филиппа де Вентри (1291 - 1361). Трактаты последнего "Новое искусство" и "Искусство контрапункта" оказали большое влияние на искусства поэзии и музыки. Автора называли даже "цветом музыкантов всего мира". Наиболее значительным поэтом был Гийом де Машо (1300 - 1377), сочинявший баллады, рондо, верелэ, мотеты. Его поэма "Взятие Александрии" считалась самым виртуозным произведением времени. Продолжателем Машо был Эсташ Дешан (1346 - 1406) - ученый-клирик, воспевавший Париж и в поздних стихах в чем-то предвосхитивший первого гения новой французской литературы Франсуа Вийона: Нет светлых разума побед, Наиболее яркий историк эпохи - Жан Фруассар (1337 - 1414). Его многотомные "Хроники" охватывают историю Франции с 1328 по 1400 г. К началу XV в. относится творчество очень талантливого поэта Алена Шартье (1385 - 1434). Славу ему принесли поэмы "Книга четырех дам" и "Безжалостная красавица". Самый же яркий поэт эпохи - герцог Карл Орлеанский (1394 - 1465), сын Людовика Орлеанского. Жизнь он прожил бурную, был классически образован, основательно знал античных и итальянских авторов. Во время английского плена он близко сошелся с Алисой Суффолк, внучкой великого Чосера, и познакомился с поэзией английского классика. Его главной любовью были книги, и разлуку со своей библиотекой в Блуа он оплакивал больше, чем разлуку с молодой женой и с родиной. Он стал поэтом именно в плену, куда попал после битвы при Аренкуре. Литературная слава Карла Орлеанского в XV в. была повсеместной, а его замок в Блуа стал местом собрания поэтов всей Франции. И действительно, Карл был подлинным поэтом, чему свидетельством хотя бы следующие строки: Время сбросило одеянье Однако сказанные им в старости слова: "Мир устал от меня, но и я - от него" оказались пророческими. Уже в следующем столетии поэзия Возрождения оттеснила его творчество, и Карл как поэт, к сожалению, был почти забыт. Впервые его стихи были извлечены из забвенья и напечатаны лишь в 1803 г. Творческим итогом развития средневековой французской литературы и одновременно предвестником Ренессанса стала поэзия Франсуа Вийона, к знакомству с который мы сейчас и переходим. 2. "Первый народный певец" Франсуа Вийон "...у французов Вильон воспевал в площадных куплетах кабаки и виселицу и почитается первым народным певцом", - писал о нем Пушкин. В русской транскрипции в разное время его псевдоним звучал по-разному: Вильон, Виллон, Вийон. Настоящее имя поэта - Франсуа (что означает "француз") Монкорбье. Как и о многих старых авторах, о его реальной жизни сохранилось очень мало сведений. Даже дата его рождения - 1431 - весьма сомнительна, а уж время смерти - после 1463 - вообще неведомо. Короче говоря, известно о нем почти только то, что он сам рассказал в стихах. А здесь, как вы понимаете, нельзя все принимать за чистую монету: между автором и тем, что он пишет, кого рисует, стоит еще один господин по имени "лирический герой". Во всяком случае при внимательном чтении его "автобиографических" поэм-завещаний явно заметен некий умысел - творимая легенда. Наш Александр Сергеевич был ведь далеко не первым, кто ваял словом и образом жизни автопортрет поэта. Однако кое-что про Вийона можно сказать утвердительно: начало его творчества совпадает с событиями, в некотором роде обозначившими рубеж Возрождения. Это изобретение Гутенберга и захват турками Константинополя. Для француза же гораздо важнее было (или казалось) окончание Столетней войны (1453 г.). Некоторые сведения о поэте ученые почерпнули из судебных документов, что, конечно же, великая удача, ибо, как пишет переводчик, составитель и комментатор самого на сегодняшний день полного и авторитетного русскоязычного издания сочинений Вийона (М.: Рипол-классик, 1998) Е. Витковский, "судебным инстанциям было если не наплевать, то почти наплевать на все стихи на свете, особенно же стихи недоучки-уголовника" (цитируется здесь и далее предисловие к этому изданию. С. 5 - 36). Родился Вийон в Париже, восьми лет остался без отца и был усыновлен священником по имени Гийом де Вийон, настоятелем тогда церкви св. Бенедикта. Учился он в Сорбонне (степень бакалавра получил в 1449 г., лиценциата - в 1452), но премудрым теологом не стал. То ли потому что по типу личности был типичной богемой, хуже того - подонком (в смысле - жителем, обитателем парижского дна). Вот что рассказывает о жизни Вийона Витковский. "Возле дома некоей набожной старой дамы по имени Катерина Брюйер лежал с незапамятных времен круглый булыжник, прозванный школярами за внешнее сходство с грибом-дождевиком "чертов бздёх", - видимо, выполнявший функции межевого камня. В 1451 году молодые студенты Парижского университета - и в их числе Вийон, - то ли осерчав за что-то на Катерину Брюйер, то ли просто от непомерной юной энергии, этот булыжник погрузили на телегу и увезли к себе в латинский квартал. Дама пожаловалась городским властям, камень вернули. Но распоясавшиеся студенты решили "поставить на своем" - и опять увезли булыжник к себе. Дело запахло скандалом, нашедшим кое-какое отражение в стихах Вийона, но на фоне событий, сотрясавших Францию (в 1452 году была "реабилитирована" Жанна д\' Арк!) студенческие шалости оставались шалостями и даже получению степени лиценциата не помешали..." В то, время, похоже, он был уже известным поэтом. "5 июня 1455 года случилась в городе Париже, да еще на церковной паперти, поножовщина: клирик Филипп Сермуаз напал на Франсуа Вийона и ножом рассек ему губу; причиной драки, по косвенным данным, была некая дама по имени Катрин де Воссель, - скажем деликатно, что едва ли она принадлежала к высшему обществу. Поднаторевший в искусстве уличной драки Вийон запустил камнем в голову Сермуаза, на чем жизненный путь любвеобильного клирика завершился, а у Вийона начались неприятности с правосудием. Вийон просто бежал, и едва ли сам знал куда, кроме того что хотелось ему быть подальше от парижского суда. Полгода он где-то бродяжничал, и есть основания думать, что именно в этих скитаниях выучил он жаргон "кокийяров", проще говоря - воровской язык середины XV века". На этом-то языке и написаны несколько баллад Вийона, причем они даже и французами-то расшифрованы не окончательно. "Сам Вийон, впрочем, в уголовной области изучением воровского языка не ограничился. Вернувшись в Париж с пустыми карманами в начале 1456 года, он с друзьями "пошел на скок": ограбил Наваррский коллеж; поскольку он всего лишь стоял "на стрёме"... заплатили ему лишь четверть взятой "кассы" - сто двадцать пять золотых экю. По тем временам это было немало, но и кража была достаточно громкой, так что в очередной раз Вийон "сваливает" из Парижа. Преступление открылось не скоро, в марте 1457 года, в мае того же года выплыло и участие в нем Вийона... Где скитался, чем занимался Вийон, сбежавший из Парижа во второй раз, - лучше не импровизировать. Вроде бы он бежал в Анжер, вроде бы был приговорен к казни через повешение и по этому поводу сочинил знаменитую балладу о повешенных. В 1460 году он сидел в тюрьме в Орлеане - Бог весть, за что, но смертную казнь ему обещали нешуточно". Выручила и ее не раз выручит Вийона амнистия. Следы его окончательно теряются после 8 января 1463 г. Да и немудрено, если к слову упомянуть знаменитейшее четверостишие, будто бы написанное Вийоном углем на стене тюремной камеры, в которой он ожидал очередной смертной казни: Я - Франсуа, чему не рад. Этот ученый нищий, в чем-то повторивший путь вагантов, наделенный величайшим поэтическим даром, единственный сумел раскрыть через свое лирическое "я" эпоху, но и еще преодолеть ее, смоделировать общечеловеческие, универсальные переживания и ситуации. Обитатель дна, он по природе своей не мог не быть демократичным. А такой литературы до него в истории еще не было. Внешне совершенно традиционная формально (баллады, рондо, песни, каламбуры, изощренные синонимы и рифмы), содержательно его поэзия как бы вобрала в себя все средневековье, спародировала его и этой пародией в трагических тонах совершила качественный скачок через голову времени. Скажу сейчас крамольную мысль: Вийон - французский Данте, черный и горький юморист, нарисовавший ад на земле, пытавшийся с этим адом ладить, жить в нем и сумевший во всем этом преуспеть. Уже в ранних вещах ("Малое завещание", баллады 1455 - 1458 гг.) намечается его содержательное новаторство. Уже здесь смешиваются предраблезианское веселое молодечество и трагизм всего земного. Уже здесь появляются его знаменитые гротеск и сатира, которые сознательно подхватит и разовьет Рабле. Даже имена этих двух гениев одинаковы - Французы - и как бы символизируют истинную суть веселого, легкого галльского духа. Главная вещь Вийона - "Большое завещание" (1461) - своего рода поэма, включающая 186 восьмистиший, излагающих основную содержательную часть, а также 16 баллад и 3 рондо - этаких лирических отступлений, или, если хотите, вставных новелл. По-французски название этой поэмы звучит как "Testament", то есть не то "Завещание", не то "Завет". Таким образом, двойственность, игра слов, черный юмор заявляются автором уже в самом первом слове текста. А ведь такая игра слов в эпоху всесильной церкви - дело опасное. Вийон-бесстрашный, Вийон-висельник умудряется в своей поэме, по объему совсем небольшой, рассказать обо всем на свете, представить мир во всем многообразии. Но это не привычный вариант поэтической энциклопедии, как мы любим называть поэмы Гомера, Данте, Пушкина. Это скорее калейдоскоп, который как ни поверни - все будет ново, интересно, а самое главное - своеобразно. И измена возлюбленной, и голод, и изгнание, и тюрьма, и эшафот, и предсмертные распоряжения, и издевательское пренебрежение нищего к богачам, и обличение подлости сильных мира сего, - все вроде бы знакомо, но подано в совершенно ни на кого не похожей тональности. А формально-то ведь все те же баллады и рондо, что у множества других авторов... Что же тогда ново: содержание, форма? Наверное, речь вести следует все-таки о содержании. Потому что в сущности "Завещание" Вийона - исповедь, его, поэтово, "я", его личность, выходящая из ряда, проявляющаяся в творчестве и проверяющаяся им. Суть поэзии Вийона - отрицание средневековой морали "всех", толпы, общества. И противопоставление ей морали личности. А это уже черта гуманистическая, почти ренессансная. И коль скоро это так, коль скоро Вийон - личность, не просто противопоставляющая себя всем и всему, но единственная противопоставляющая, то и не может она не быть в конфликте с обществом, сколь угодно разнообразном конфликте: бедняк против богачей, поэт против черни, одиночка против стаи. А значит и самая главная, самая глубинная его тема: человек одинок среди людей. И это не что иное, как истинный экзистенциализм за пятьсот лет до изобретения понятия. Один, без крова, без родни, - В этой жалобной формуле есть, однако, двойное дно: он не просто всеми покинут, он и сам всех покинул. "Отказываюсь выть с волками площадей", - скажет Цветаева, в сущности, повторяя вийоновское отречение уже без всякой многозначности. Вийон если не атеист, то уж точно антиклерикал. И его герой вовсе не хочет умерщвлять тело во спасение души. Телесная жизнь - вот предмет его поэзии. Этакий Данте телесного мира. Парадокс? Да сам Вийон - сплошной парадокс, и парадокс - главный, излюбленный прием его мышления и творчества: "От жажды умираю над ручьем", "Где же прошлогодний снег?", "Где днесь апостолы святые?", "Я знаю то, что ничего не знаю". И он же - поэт быта, земной жизни, ее радостей: Пулярка, утки, каплуны,
Люби, покуда бродит хмель, Человек, его тело, негармоничное, но живое, корчащееся от боли - предмет любви и внимания поэта. А сама любовь, женщина? Конечно же, но так, как не было ни у кого: ни у античных поэтов, ни уж тем более у поэтов христианской эпохи. Ругают женщин повсеместно, В корыстном и продажном обществе и любовь не может не быть корыстной и продажной. Отсюда и вывод: "Как счастлив тот, кто не влюблен!" Если и был истинный борец с куртуазностью в ту эпоху, так это, разумеется, Вийон, поэт парадокса и гротеска. Сравните фрагменты из "Баллады о том, как варить языки клеветников" и "Баллады о дамах былых времен" (посвящение Жанне д\' Арк). Кажется, одну писал злой сатирик, а другую вдохновенный лирик. В горячем соусе с приправой мышьяка,
Где Жанна, что познала пленной И еще одна тема, может быть, главная в его творчестве, - тема смерти: Два "Завещания", множество разбросанных по ним и по отдельным стихотворениям строк. Корзинщики? Передо мной Пожалуй, именно Вийон первым в мировой литературе с такой страстью изобразил личность, ее трагедию, обездоленность и ужас одиночества. Куда там властителям дум ХХ века - Кафке и Сартру!.. Все сказано задолго до них. И как сказано!.. "Чужбина мне - страна моя родная"; "Я сомневаюсь в явном, верю чуду"; "Я знаю все, но только не себя"; "Не ангел, но и не злодей" (о человеке вообще); "Везде я гость, гонимый за порог". Самораскрытие личности Вийона не сравнимо ни с кем до него, разве что с Августином. Да и после мало кто добивался таких же результатов, разве что Достоевский. Несмотря на то, что никто ничего о Вийоне толком не знает, поэзия его всегда была удивительно современна. Его читали как при жизни, так и после смерти. Рабле включил его в качестве героя в своего "Гаргантюа...", а Теофиль Готье называл самым большим поэтом. История русского Вийона начинается с процитированной в начале лекции фразы Пушкина, а история русских переводов Вийона - с анонимного переложения "Баллады о повешенных" (1900). Затем Брюсов, акмеисты, некто Сергей Пинус и наконец Илья Эренбург в 1916 г. открыли Вийона русскому читателю. Кое-что из Вийона перевел Гумилев, но главная заслуга в этом деле была все-таки у Эренбурга. Тот же Витковский пишет, что это, может быть, вообще лучшее из всего, что Илья Григорьевич сделал в литературе. Кстати, он работал над Вийоном долгие годы, и в 1963 г. вышла их совместная с Ф. Мендельсоном книжка "Франсуа Вийон. Стихи", содержащая почти все написанное французским поэтом, кроме одной слишком религиозной, по мнению советских редакторов, баллады, чрезвычайно грубого фрагмента из "Баллады о толстухе Марго" и нескольких баллад, написанных Вийоном на блатном языке. Основная заслуга, как выяснилось несколько позднее, в этом издании принадлежала, однако, не Эренбургу, а Мендельсону. Еще Вийона переводили Всеволод Рождественский, Валерий Перелешин, Сергей Петров, Алексей Парин, Юрий Корнеев, Елена Кассирова, - но понемногу, по несколько баллад. Полного же Вийона пересоздал на русском языке Юрий Кожевников. Трудно сказать, чьи переводы лучше. Лично мне больше по душе мендельсоновы. Во всяком случае, по-видимому, такого попадания поэта в переводчика и наоборот, как то произошло у Лозинского с Данте, или у Маршака с Бернсом, у Вийона ни с кем не случилось. И тем не менее русский Вийон существует, и здесь он так же бессмертен, как и в Европе. Хочется скорее перейти к стихам, но закончить этот краткий очерк надо, вероятно, своеобразной связью двух лучших поэтов эпохи - Вийона и уже известного вам Шарля Орлеанского. Когда последнего выкупили из английского плена (в 1441 г.), он удалился в свой замок Блуа на Луаре и сделал его центром культурной жизни Франции, местом поэтических турниров. Едва ли не самый знаменитый афоризм Вийона "От жажды умираю над ручьем" (точнее - возле колодца) на самом деле придумал Карл. Придумал и предложил всем состязающимся поэтам в качестве темы для разработки. Из полутора десятков вариантов лучшими оказались баллады Вийона и самого Карла. Увы, при дворе опального монарха и дивного поэта Вийон тоже не прижился. Да и мог ли? Такова уж была эта личность, чудесным образом совмещавшая в себе великого поэта и умницу с вором, разбойником и убийцей. Единственная в своем роде в истории литературы. Любопытнее всего, что, в отличие от, например, Шекспира, никто и никогда в реальности Вийона, при всех странностях его поведения, не сомневался. А иные даже и завидовали. Надо полагать, образ Вийона мерещился Есенину, когда тот писал следующие строки: Если б не был бы я поэтом, Был, наверно, мошенник и вор. Но как бы там ни было, а без Вийона французская и мировая поэзия определенно была бы неполной, ибо недоставало бы в ней самого яркого ее парадокса. БАЛЛАДА О ДАМАХ БЫЛЫХ ВЕКОВ Перевод Юрия Корнеева Где Флора-римлянка сейчас?
Где Элоиза, с кем был раз
Где Бланш - сирены сладкий глас
Принц, не придумано аркана, ЖАЛОБЫ ПРЕКРАСНОЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ Перевод Ф. Мендельсона Мне никогда не позабыть
Ведь я любого гордеца
Я чересчур была горда,
Но он держал меня в руках,
Он умер тридцать лет назад,
Что стало с этим чистым лбом?
Где белизна точеных рук
В морщинах лоб, и взгляд погас,
Вот доля женской красоты!
Так сожалеем о былом, БАЛЛАДА ПРИМЕТ Перевод Ильи Эренбурга Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как на мед садятся мухи, БАЛЛАДА ИСТИН НАИЗНАНКУ Перевод Ильи Эренбурга Мы вкус находим только в сене
Лентяй один не знает лени,
Кто трезв, тем море по колени,
Вот истины наоборот: ЭПИТАФИЯ ВИЙОНА (БАЛЛАДА ПОВЕШЕННЫХ) (ЭПИТАФИЯ, НАПИСАННАЯ ВИЙОНОМ ДЛЯ НЕГО И ЕГО ТОВАРИЩЕЙ В ОЖИДАНИИ ВИСЕЛИЦЫ) Перевод Ильи Эренбурга Ты жив, прохожий. Погляди на нас.
Дожди нас били, ветер тряс и тряс,
Твой путь другим. Но помни наш совет: ЭПИТАФИЯ Перевод Ф. Мендельсона Здесь крепко спит в земле сырой, РОНДО (ВЕРСЕТ) Да внидет в рай его душа!
Порой, на господа греша, И в качестве последнего примера три версии знаменитой "Баллады поэтического состязания в Блуа" в переводе Алексея Парина, сочиненные Жаном Робертэ, Карлом Орлеанским и Франсуа Вийоном. Мы помним, что первая строчка сочинена и предложена для состязания другим поэтам Карлом Орлеанским. Жан Робертэ: Над родником от жажды умираю,
С оскоминой усладу я вкушаю,
Дурным высокий помысл объявляю, Вполне здоров - и вдруг начнет тошнить,
Принц, все имею - сколько, не пойму, Карл Орлеанский: Над родником от жажды умираю.
День выиграю - десять проиграю.
Я говорлив, но надолго смолкаю. Франсуа Вийон: Над родником от жажды умираю,
Сполна лишь зыбкой дымке доверяю
Все трын-трава мне, чаянье питаю
О принц, вниманьем вашим я согрет. |