АНОНИМ, «О Возвышенном»

АНОНИМ, «О возвышенном» (гр. Peri hypsus, лат. De sublimitate), I в. н. э., прозаическое произведение греческого автора, приписываемое — как обычно считается, незаслуженно — либо Дионисию Галикарнасскому, либо платонику Лонгину, жившему в III в. Стилистические особенности и политические аллюзии заставляют предположить, что этот труд был написан в I в. Спорными вопросами стали, прежде всего, авторская принадлежность и датировка трактата, так как в одной из рукописей его название гласило: О возвышенном, Дионисия или Лонгина. Детальный анализ текста, его стилистики и политических аллюзий склонили ученых к мнению, что работа создана в I в. и ее нельзя приписать ни Дионисию Галикарнасскому (I в. до н. э.), ни тем более Лонгину (III в. н. э.). Автор, следовательно, остается неизвестным. Это монография о художественном стиле. Исходным пунктом для автора стала известная риторическая теория о 3 стилях: низком, среднем и высоком, а непосредственным стимулом к написанию трактата — работа Цецилия под тем же названием, с которой Аноним полемизирует. Понятие «возвышенного», на взгляд автора, охватывает все выразительные средства, которые придают литературе возвышенную интонацию, свидетельствуют о совершенном мастерстве и позволяют достигнуть его вершин как в поэтических, так и в прозаических произведениях. Полет, вознесение над обыденной речью и определенный пафос составляют сущность высокого стиля. Автор обращает, однако, внимание на необходимость сохранения меры, избегания излишеств и погони за низкопробными эффектами. На создание высокого стиля влияют, по его мнению, 5 главных элементов: 1) широкий размах мысли; 2) вдохновенность и страстность; 3) умение использовать риторические фигуры; 4) изящество выражения; 5) совершенный строй произведения. Особый упор автор делает на роль вдохновения, а также на величие и благородство души писателя. Он выдвигает тезис о необходимости следовать за великими писателями прошлого, а в качестве образцов предлагает Гомера, Геродота, Платона и Демосфена. Ряд разделов посвящается риторическим фигурам, стилистическим средствам, служащим для создания впечатления возвышенности, а также таким недостаткам, как несоответствующий ритм, излишняя сжатость, употребление повседневных выражений в возвышенном контексте и т.д. В заключение он поднимает актуальный и обсуждавшийся в его время вопрос об упадке ораторского искусства. Ход изложения прерывают два интересных отступления: сравнение Илиады и Одиссеи, а также Лисия и Платона, при этом первенство отдано Илиаде и Платону. Ценность этого трактата для нас составляют многочисленные цитаты из поэтов и прозаиков, начиная от Гомера, а также их интерпретация. Самой ценной цитатой является не сохранившаяся нигде более ода Сапфо. Замечания о «гении и правилах» удивляют нынешнего читателя своей глубиной и меткостью. Это не только критический труд, но и вдумчивое исследование, отличающееся поразительной тонкостью историко-литературных оценок и соответствием нашему эстетическому чувству. С XVIII в. это произведение завоевало себе прочное место в европейской научно-эстетической литературе. Первое издание вышло в 1554 г., а затем появились многочисленные переводы, комментарии и научные рецензии.

До нашего времени дошло незначительное число античных произведений, посвященных теории литературы и искусства. Среди них особое место занимает анонимный трактат "О возвышенном", который наряду с "Поэтикой" Аристотеля и "Поэтическим искусством" Горация определял и создавал эстетику нового времени, иногда даже заслоняя собой оба эти сочинения.

Неизвестный автор, выступив поборником величия мысли и силы подлинных чувств, решительно осудил теорию непреложных стилистических правил и выдвинул учение о пафосе и экстазе как основных источниках литературного творчества. Отмечая упадок литературы его времени, он объясняет это духовной нищетой современного ему общества и мечтает вновь вернуть и раскрыть перед всеми утраченное богатство поэтических ценностей.

Значение трактата "О возвышенном" не только в том, что это - "прекраснейшая греческая книга по теории стиля", как назвал ее известный филолог-классик У. Виламовиц, но в нем автор разобрал и изложил в занимательной и непринужденной форме сложнейшие философские и эстетические проблемы своего времени; он сумел непосредственно перейти к ним от обычных риторических рассуждений о целях и задачах красноречия, подкрепив их многочисленными и разнообразными примерами. Страстный полемист, широко и всесторонне образованный человек, он решил внушить читателю, что искренние мысли и слова всегда найдут себе путь к человеческой душе, а надуманное, фальшивое и выспренное никогда не затронет ничьих чувств.

Загадочна история этой маленькой книжки, прошедшей сквозь века, не сохранившейся полностью, потерявшей имя автора, но до сих пор волнующей всякого, кто только обращается к ней. Неизвестны обстоятельства появления этого сочинения, неизвестен Постумий Терентиан, к которому оно обращено, неизвестны, наконец, причины, заставившие молчать о нем античность и раннее средневековье.

В основе анонимного сочинения "О возвышенном" лежит многовековая античная традиция.

Сочинение "О возвышенном", чуждое догматизма и педантизма, оставило далеко позади себя все распри риторических школ и направлений. Автор его поставил перед собой вопрос о подлинном величии мысли и перешагнул границы риторики. Его предшественники и современники занимались лишь технической стороной вопроса. Он первый заговорил о психологическом воздействии литературы, вступив в сферу теоретических исследований. Намерения его достаточно четко выражены: он хочет научить хорошо писать, предварительно доказав, что без величественного замысла возвышенное произведение создать невозможно. Он одновременно теоретик и практик, сумевший вдохнуть новый живой дух в обветшалую риторическую систему.

В своем выступлении против теории подражания, в противопоставлении литературы изобразительному искусству и музыке, в своем понимании значения подлинно высокой поэзии он прямо обращается к новому времени, закладывая основы эстетики будущего.

Но трактат "О возвышенном" не перекинул моста от античного понимания целей и задач искусства к современному. Псевдо-Лонгин остался, по выражению одного исследователя, "гениальным пешеходом-одиночкой". Искра, брошенная им, не разожгла пламени. Античность пошла за Дионисием Галикарнасский, Цецилием и за другими ревнителями догм, к числу которых принадлежал, вероятно, и малоизвестный нам Кассий Лонгин, считавшийся долгое время автором трактата.

Трактат "О возвышенном" оказал огромное влияние на формирование литературно-критической и эстетической мысли нового времени, минуя средневековье. Открытый на закате Ренессанса, он сразу же привлек к себе внимание. Но многочисленные переписчики, издатели и переводчики XV-XVI вв. не видели в нем "поэтику", т.е. руководство по вопросам словесного художественного творчества. Он сделался "поэтикой" в 1674 г., когда Н. Буало опубликовал вольный французский перевод, дополнив его спустя некоторое время самостоятельным исследованием, озаглавленным "Размышления о Лонгине". С этого времени к Псевдо-Лонгину стали относиться как к авторитетнейшему теоретику, а его сочинение использовалось для утверждения определенных тенденций в национальной французской литературе. о длительной и острой полемике с Ш. Перро ("Спор древних и новых") Буало выступал против нигилистических позиций приверженцев Новой литературы и, выражая недоверие к выдвинутому ими принципу спонтанного творчества, искал опору в трактате "О возвышенном". Псевдо-Лонгин посвятил свое произведение борьбе с непреложными истинами и догматическими правилами современной ему античной критики, Буало - этот верный страж французского Парнаса - возводил в догмы отдельные принципы античной поэтики, прежде всего на материале Псевдо-Лонгина, и искал в них одно из главных средств обуздания фантазии художника.

Более длительным и значительным было увлечение трактатом в Англии. Д. Драйден и А. Поп цитировали Псевдо-Лонгина и руководствовались им. А. Поп даже сочинил хвалебную оду в честь его. Д. Свифт в стихотворении "О поэзии" обращался с призывом ко всем читать и учиться у Лонгина, которого он изучил сам по английскому переводу переложения Буало. Последователи классицизма превозносили трактат как идеальный образец литературной критики. В преклонении автора перед великим литературным наследием прошлого - основы прекрасного и возвышенного - в его призывах изучать литературу прошлого ради ее расцвета в настоящем классицисты находили опору для себя в борьбе за национальную литературу. Теоретики антиклассической эстетики в свою очередь обращались к Псевдо-Лонгину как к авторитетнейшему источнику в борьбе с формалистическими тенденциями классицистов, как защитнику "гениальности" против иссушающих ее "правил".

Глава седьмая

1. Начнем с того, дорогой мой, что даже в нашей повседневной жизни нельзя считать великим то, пренебрежение чем возвеличивает человека. Так как богатства, почести, слава, неограниченная власть и подобное им прельщают людей лишь своим внешним блеском, разумному человеку не может показаться благом то, в презрении к чему возникает подлинное благо. Удивление и восхищение вызывают не обладатели мнимых благ, а те люди, которые, имея полную возможность пользоваться подобными благами, гордо отвергают их с высоты своего духовного величия; изучая возвышенное в поэзии и в прозе, точно так же необходимо начать с рассмотрения, не мнимо ли оно: может быть, оно лишь в общих чертах представляется подлинно возвышенным, в деталях же раскроется все его бессилие, и оно окажется достойным презрения, а не удивления.

2. Человеческая душа по своей природе способна чутко откликаться на возвышенное. Под его воздействием она наполняется гордым величием, словно сама породила все только что воспринятое.

3. Если умный и образованный человек часто читает то, что не возвышает его душу и не располагает ее к высоким мыслям, а оставляет только одно поверхностное впечатление, он, естественно, делает попытку разобраться в прочитанном, и тогда оно раскрывается перед ним во всей своей ничтожной сущности. Подобное произведение даже недостойно называться возвышенным, хотя по первому впечатлению оно может вполне показаться таковым; подлинное же возвышенное требует многократного изучения, не только тяжело, но просто невозможно противиться его влиянию, так мощно и неизгладимо запечатлевается оно в нашей памяти.

4. Итак, считай прекрасным и возвышенным только то, что все и всегда признают таковым. Когда люди, различные по профессии, по образу жизни, по склонностям, возрасту и образованию, едины во мнении, возникает то общее, не предрешенное заранее суждение, которое является бесспорным ручательством подлинно возвышенного.

Глава тридцать первая
(об употреблении просторечных слов)

1. А как живо и талантливо сказал Анакреонт:
«Не обуздываю более я фракийскую кобылку».

Столь же похвально оригинальное выражение Феопомпа, которое из-эа удачного сочетания мысли с ее выражением представляется мне в высшей степени замечательным, между тем Цецилий непонятно за что строго критикует эту же фразу. «Филипп, — говорит Феопомп, — умел в случае необходимости переваривать даже пренеприятнейшие вещи». Это народное выражение оказывается в данном месте выразительнее любой разукрашенной фразы, с его помощью мысль автора сразу же становится понятной и жизненной, так как привычное всегда внушает наибольшее доверие, а выражение «переваривать по необходимости неприятные вещи» удивительно согласуется с человеком, который безропотно и даже с удовольствием терпел любой позор и грязь в интересах личной выгоды.

2. То же самое происходит с некоторыми выражениями Геродота. «Охваченный безумием Клеомен стал кинжалом рассекать свое тело на части и, исполосовав себя целиком, испустил дух».У него же в другом месте: «Пиф до тех пор сражался на корабле, пока весь не был искромсан на куски». Эти фразы близко соприкасаются с просторечием, но благодаря своей выразительности не становятся просторечными.

Глава сороковая

1. Речь, претендующая на возвышенность и величественность, прежде всего, подобно живому телу, должна отличаться тесной взаимосвязью всех своих членов; как члены тела в отдельности не заслуживают никакого внимания, но в совокупности образуют совершенное и законченное целое, так стоит только разложить на составные части приемы, применяемые в создании возвышенных речей, как все возвышенное рассеется между этими частями, а объединенные в единое целое и связанные узами всеобщей гармонии, эти приемы сразу приобретают звучание в своей целостности. Таким образом, общую возвышенность речи, образованную совокупностью самых разнообразных приемов, можно сравнить с пиром, организованным вскладчину.

2. Всем нам хорошо известно, что многие писатели и поэты, которые либо от природы были лишены возвышенного, либо сознательно пренебрегали им, предпочитали простые разговорные слова и обороты, но произведения их не казались низкими, а, наоборот, производили впечатление торжественных и значительных исключительно из-за сочетания и гармонического расположения слов; в числе многих к ним можно отнести Филиста, иногда даже Аристофана, но более всех прочих Еврипида.

3. Вот, например, как говорит у Еврипида Геракл после убийства своих детей:
Я так исполнен бед, что новым места нет.

Весьма обычное разговорное выражение стало здесь возвышенным благодаря связи со всем целым; если эти же слова расположить в ином порядке, то выяснится сразу же, что сила Еврипида скорее в построении, чем в содержании.

4. Описывая страдания привязанной к быку Дирки, поэт говорит так:
…вокруг
Повсюду бык метался. Вслед с собой тащил
Деревья, те, что мог, ее, обломки скал…

Хотя здесь благородно уже само содержание, оно становится еще более внушительным из-за того, что гармоничное сочетание развивается постепенно, а не стремглав; отдельные слова поддерживают друг друга, опираясь на конечные ударные слоги, и в своем единстве обретают зрелое величие.